Исповедь подружки невесты - Страница 11

Он молчал, не пытался к ней прикоснуться. Должно быть, она совершенно не вызывает у него желания.

– Вообще-то в мои планы входило познакомиться с каким-нибудь мужчиной. Не волнуйтесь, вы не в моем вкусе. Слишком холодный, рассудительный.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Ей очень нравились его глаза цвета темного шоколада. Глубокие, прекрасные, бархатистые глаза, способные свести с ума любую женщину.

Он кашлянул, дернул подбородком и отвернулся.

– Мне не нравятся такие красивые мужчины. Они меня пугают.

– То есть вы бы предпочли завести отношения со слабым мужчиной, готовым исполнить любой ваш каприз?

– Вы меня неправильно поняли. Я бы хотела встретить нежного, чуткого мужчину, который будет по-настоящему любить меня, с добрым сердцем и нежной душой, чтобы он нуждался во мне.

– Значит, хотите инфантильного женственного мужчину.

Оливия смерила его ледяным взглядом:

– Вы самый циничный человек на свете, Эдвард Винчестер, с холодным, как камень, сердцем. В вас нет ни капли романтизма. – А при этом подумала: «Однако это сильное тело выглядит очень сексапильно».

Мимо них прошел официант, Оливия взяла с подноса бокал шампанского и осушила его одним глотком. Все это время Эдвард задумчиво смотрел на нее.

– Жизнь не романтическая повесть, в ней нужно уметь выживать, бороться с трудностями и принимать ответственные решения. У мужчин нет времени на романтические порывы.

Оливия тяжело вздохнула. Эдвард прав, она прекрасно это понимает. А так хотелось, чтобы жизнь была похожа на романтическую повесть.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Я знаю, – она взяла с подноса еще бокал, – вы очень рассудительный человек. Умеете взвешивать все за и против, принимать ответственные решения. Помогите мне понять, почему я всегда одна. Почему все от меня уходят?

Глава 6

Эдвард задумчиво смотрел на Оливию. В эту минуту она напоминала маленького испуганного зверька, потерянная, отчаявшаяся, слишком много выпившая. Поистине адская смесь. Эдвард понимал, что должен бежать от нее куда глаза глядят. До этого она казалась ему слишком резкой, напористой, недостаточно хорошо воспитанной и вызывающей. Теперь же обращалась к нему за помощью. Доверчивый взгляд ее огромных голубых глаз просто гипнотизировал его.

Он следил за каждым ее жестом, ловил каждое слово, каждый ненароком брошенный взгляд. Когда он слышал ее звонкий переливчатый смех, у него кружилась голова. Эдвард не понимал, чем эта женщина, резкая, непредсказуемая и глупая, так его привлекает. Было что-то особенное, интригующее. И еще она чертовски сексуальна. Это невозможно отрицать.

Оливия хотела, чтобы он честно указал ей на ее недостатки. Эдвард не знал, как поступить. Люди обычно ничего не хотят знать о своих недостатках, всячески их отрицают, прячут голову в песок, стоит об этом заговорить. А она сама его об этом попросила.

– Давайте выйдем на террасу и там поговорим, – Оливия решительно направилась к двери. Дядя Эдварда взглянул на нее и плотоядно облизнул губы. От мысли о том, что этот грязный сладострастник может прикоснуться к ней, Эдварда мутило.

Он взял ее под руку и вывел из комнаты, забрав бокал шампанского и предложив вместо него стакан воды.

Уже совсем стемнело. На фоне черного неба серебрилась полная луна. На террасе было холодно. Эдвард закрыл дверь, чтобы их разговору не мешал гул голосов из гостиной. Оливия стояла у перил и задумчиво смотрела на небо. Ее и без того короткое платье задралось еще больше, высоко обнажая бедра. Он отвел глаза от этого соблазнительного зрелища и снял пиджак, чтобы накинуть его на плечи Оливии.

– А кастрюля опять вверх тормашками, – неожиданно сказала она.

Эта странная женщина в очередной раз удивила его. О чем она говорит? Он накинул пиджак ей на плечи. Она вздрогнула от неожиданности. Хотя Эдвард старался действовать осторожно, все равно умудрился испугать ее.

Судя по всему, она довольно сильно опьянела. Хорошо, что он избавил ее от общества этих негодяев. Он стазу понял, что Хьюго и Каспер нарочно стараются ее напоить и оставлять Оливию с ними наедине опасно.

– Что вы имели в виду, говоря о кастрюле вверх тормашками?

Вместо ответа она молча указала на небо.

– Вы луну называете кастрюлей?

– Да. На мой взгляд, она очень похожа на перевернутую кастрюлю.

Эдвард задумчиво взглянул на небо. Да, Оливия права. Луна действительно напоминала перевернутую кастрюлю.

– А на что, по-вашему, похоже созвездие Орион?

– Орион – великий воин, он похож на вас.

Язык у нее заплетался, она едва держалась на ногах. Долгий перелет и несколько бокалов шампанского – дьявольская смесь. Быть может, поэтому она говорила ему все что в голову взбредет, не заботясь о впечатлении, которое производит.

– Я совсем не похож на воина.

– Нет, вы настоящий воин, – убеждала она. – Ведь вы спасли меня от этих негодяев.

– А мне показалось, вам весело с ними, – заметил он, придвинувшись ближе к ней. Оливия дрожала от холода. Ему вдруг захотелось ее согреть.

Оливия взглянула на него и улыбнулась, отчего у Эдварда перехватило дыхание. Еще никогда ее улыбка не была такой обворожительной. Он не мог не улыбнуться в ответ. Оливия продолжала любоваться ночным небом. Эдвард задумчиво смотрел на нее сбоку. У нее удивительно длинные ресницы и такие милые трогательные ямочки на щеках. Он не мог пошевельнуться, чувствуя, как затвердела и увеличилась в размерах плоть.

– Да, вы правы, мне действительно было весело с ними. – Она подмигнула ему. Теперь они стояли очень близко друг к другу. Он чувствовал ее ни с чем не сравнимый аромат, от этого кружилась голова. Она опять посмотрела на него. Так трогательно. Губы ее чуть приоткрылись. На мгновение Эдвард забыл обо всем. Этот дом, вечеринка, положение в обществе – все вдруг стало не важно. Оливия, судя по всему, в эту минуту переживала то же самое. Чуть пошатнулась, дыхание стало шумным и прерывистым. Она смотрела не отрываясь на его губы. Волосы ее растрепались. От этих томных взглядов плоть Эдварда стала твердой как камень. Оливия облизнула пухлые упругие губы. Опасная женщина. Рядом с ней он забывал обо всем на свете. Но расслабляться нельзя. Эдвард понимал, что просто обязан нарушить затянувшееся молчание.